may ([email protected])
CAPE TOWN. Это город-игрушка. Крошечный деловой центр с блестящими на солнце кубиками небоскребов. Змеится вереница белых домиков по подошвам гор. И вся эта декорация – на фоне аккуратного параллелепипеда Столовой Горы. Ночью город словно вышит золотыми нитками огней. Столовая Гора, подсвеченная снизу прожекторами, кажется вконец игрушечной, розово-прозрачной как измятая промокашка, папье маше.
FLYING DUTCHMAN. Историю Кейптауна следует начинать не с голландца Ван Рибека и гравюр игрушечных парусных корабликов в бухте Трех Якорей, а издалека и сказочно. С легенды о Летучем Голландце, о проклятии, посланном Богом капитану Ван Дер Декену. Кстати говоря, Летучего Голландца видели еще не раз после его исчезновения – один раз в 1860 году будущий король Великобритании Георг V с борта судна, а в 1939 было массовое видение призрака старинного корабля. Вероятно, все это объяснимо наукой, но иногда хочется уступить фантазии.
CAPE DOCTOR. Кейп Доктор – так его сиятельно называют местные жители. Говорят, он обладает целебными свойствами. Невероятной силы, он несет вниз по горе, или наоборот не пускает в гору. Ты заносишь ногу вперед и она повисает в воздухе. На набережной поднятый с пляжа песок иголками колет лицо, как струи душа хорошей сантехники. Ты закрываешь глаза, расставляешь руки и блаженно улыбаешся, как идиот. Иглоукалывание. Первые жертвы полета – бейсболки, женские шляпки. На набережной твоя рука постоянно дружит с головным убором, если он тебе дорог. Держи под козырек Кейп Доктору. Твоя хлопковая одежда плещется на ветру, грезя о воздушных змеях. Отъехав километров 100 по побережью на север, к Намибии, ты сможешь увидеть этих самых змеев и зачарованных их силой людей: одни следуют за змеями на водных лыжах, другие – за змеями-рикшами на велосипедных колясках по белоснежному песку.
ROBBEN ISLAND. Известен для всего мира как политическая тюрьма, где Нельсон Мандела провел почти 30 лет в маленькой камере, вглядываясь через крохотное окошко в синеватое будущее своей страны. По-крайней мере, такую умильную картинку нарисовали телеэкраны. Остров находится всего в нескольких милях от побережья Кейптауна. Его огни видны ночью, за него заплывают корабли. Отправились мы туда на прогулочном ялике в небольшой шторм. Падая с волны в бездну, ощущаешь ахабовскую cлабость в солнечном сплетении и слышишь гулкий удар колокола. Путаешь брызги с дождем. На острове нас ждет маленький автобус. Чета афро-американцев включает видеокамеру. Вся красота и история острова тотчас скупо снимаются как сливки политически корректным щебетом молодой белой женщины экскурсовода. Проведшая жизнь в белом царстве, она рассказывает нам о борьбе африканских борцов против системы апартеида.
QUITE JOY. Лишь на периферии глухо звучит тема о том, что остров был раньше местом ссылки прокаженных горожан независимо от цвета кожи. Здесь они жили, долго и тяжко умирая. Мы проезжаем этот тихий лепрозорий. Маленькая церковь. Невероятно, кротко опрятная…с встроенной душой. Это здание строили люди, которые сами разваливались. Эти кирпичи заменяли им постепенно руки, пальцы. Их плоть переросла в здание и они остались здесь стоять навечно, обрастая плющом. «Если в одном месте чего-то убудет, то в другом обязательно присовокупиться.» Но какая для этого нужна сила духа, вера, любовь.
Рядом –кладбище. Высокая, сочно-зеленая трава и белеющие сквозь нее надгробные плиты. Я поспешно всматриваюсь в них, искосясь краем глаза из окна тесного автобуса, который проигнорировал кладбище поворотом, обдав пылью.
Представляю, как эти люди выходили на берег острова и смотрели на огни живого, здорового города, где жили их любимые и близкие. Тихая радость.
Позже я объездил всю Южную Африку, ознакомился с ее историей и пришел к выводу, что страна эта красивая, но мстительна к быстрому пониманию, как изящная ядовитая змея, или та экскурсия по острову: если ты что-то краем глаза не заметишь, упустишь, ты никогда эту страну, как и любую другую, до конца не поймешь и не полюбишь.
SEA PONT. Вдоль океанского побережья растянулась красавица - улица развлечений. Днем эта улица по-морскому свежая, рассудительная. Машины-мачете рассекают железную плоть трафика. Бизнес ланчи мужчин в белых рубашках и галстуках. Китайская кухня, палочки, чтобы не запачкать руки. Яркая стерильность супермаркетов. Люди спешат по делу.
Ближе к вечеру улица расслабляется. Вешает квадратный пиджак на спинку стула, ослабляет галстук. Появляются первые посетители. Тайно расстегивается пуговица на брюках.
Чуть позже улица вконец смелеет, как пьяная женщина. Начинает открыто грешить и откровенничать, заигрывать с тобой. Прямая траектория ее посетителей меняется. Улица извинительно сталкивает людей лбами, судьбами. Здесь звучит их тревожная полифония: услада богемного общества и метафизика пляжного бомжа, веселый визг проституток, искристое цыканье сутенеров и спокойный говорок бюргеров. Карусель начинает медленно крутиться. Все быстрее и быстрее.
НЕОНОВАЯ ГРАВЮРА. Перед входом в альковое заведение с темными зеркальными стеклами три девушки оседлали фаооического и огненно-черного змея. Харлей Дэвидсон на подножке. Дьявол во плоти. Одна – рыжая змееволосая ведьма присела на бак, свесив ноги, как с коня. Валеджо. Другая – истомная блондинка, нежно и крепко обняла ногами седло, грешно опустив темень ресниц и слегка улыбаясь. Третья – брюнет-шалун со стрижкой каре. Этот корпулентный (С)янка) пупсик почти падает с заднего сиденья и заразительно по-детски смеется именно тебе. Мопассан, Золя, Нана. Иди же. Резиновые штучки у нас есть.Отдаленно звучит L.A. Woman, Doors. Неоновая гравюра. Таких вы насмотритесь в этом живом музее много. Эти гравюры интерактивны.
WATERFRONT. Своеобразный город в городе, игра в игре. Визитная карточка Кейптауна с виньеткой старой часовни. Расположен в порту. Его палитра усладит любой вкус – от ярких, многоярусных магазинных молов, бутиков, ресторанов, кинотеатров для взыскательных и тонких ценителей вин, моды и искуссств - до ведьмовских блошиных рынков и пивнушек на причале. Эти пивнушки – самая изюминка, дробинка в крылышке. Деревянные столики прямо на причале. Живая музыка. Совсем рядом - покачивание яхт, плеск воды, чайки. Изредка из воды выныривают, млечно и обтекаемо блеснув, морские котики. Рекомендую особенно: Четвертый причал - Qyue Four.
NOW NIGHT ARRIVES. Краски, запахи, звуки вечернего веселья стремительно сгущаются, сходятся, горячо и удавчато стягиваются в одно оглушительное кольцо и…внезапно наступает тишь(хотя уши еще заложены), пора приятной ночной прохлады. Словно цирк куда-то исчез, укатил и остался одиноко поскакивающий по мостовой мяч автомобильной покрышки. После ухода людского локуста из баров и ресторанов выплывают охладиться от человеческих испарений старые гимнасты-бармены, владельцы заведений. Сигарета в рот. Чирк зажигалки. Светлячки усталости и мудрости в ночи.
THE LAST BARFLY. Он сидит за столиком пустого кафе на улице. Его лицо при свете фонаря налито кровью. Оно пламенно пламенем языка полизавшего его солнца. Красно краснотой перевариваемого лобстера. Огненно огнём выпитой самбуки. Его лицо горит пожаром. Но его глаза - росисто прозрачные, голубые глаза баварского крестьянина. Желто-серебристые как рыбная чешуя белки. Две капли росы в огне. Он подзывает к себе бармена. Бармен бросает в рюмку прозрачно-масляной с золотинками, приторно-сладкой самбуки три кофейных зерна и поджигает напиток. Посетитель поднимает рюмку с синеющим ободком пламени в направлении Столовой Горы. На ней уже расстелил себе белоснежную пуховую постель из облаков Дьявол. Огонь и лед. Душа посетителя угорает в избе тела и он торжественно чокается с хозяином тьмы. Прозт. Какой очаровательный старый фашист.
NIGHT. Тайную помолвку земли с небом осуществляет туман. Это своеобразное очищение. Я, живущий на склоне горы у побережья, выхожу на балкон и невольно становлюсь свидетелем этого зрелища. В голову ударяет свежий запах серо-водорода от которого пошатнешся. Увиденное: вместо привычного океана подо мной - пропасть из млечных облаков. Я испытываю страх и очарование, ощущаю себя на самой вершине.
P.S. А утром загулявшая улица опохмеляется прохладным морским ветром, плеском флагов у гостиниц, белой хлопковой одеждой обитателей, до боли холодным белым вином, пивом и сочными намибийскими устрицами на льду с дольками самого кислого в мире изумрудного лимона.
Побывав в этом городе, ты не забудешь его никогда. Он останется картинкой-константой в твоей памяти, в самой завязи твоего сердца. Воспоминанием о посещении замка продленного детства.
Я дососал леденец воспоминаний. Добрый кус земной поверхности проглочен мной. Я пожираю красоту мира. Не потому что я жаден и мне голодно. Не только потому. Я хочу уберечь ее. Бережно проглотить, ни капли не повредив, как кашалот киплинговского матроса. Матросу найдеться место в восторженно зевающей букве «О»!
09-09-2001 01:12
|
