Прохожий  

Когда-то, рассказывают, в Лотарингии жил монах, весьма искушенный в обличении дьявола. Он без устали потчевал жителей окрестных селений проповедями, в коих Сатана бродил, как рыкающий лев, среди людей, норовя пожрать всякую овцу, отбившуюся от паствы. Нрава монах был не самого кроткого, потому и доставалось от него дьяволу нещадно – к битве с нечистым призывал он и прихожан. Еще же усердней он занимался сбором подаяния, причем, кроме звонкой монеты, с не меньшей охотой принимал и хлеб, и сыр, и мясо, а особенно – вино, которое, как известно, есть кровь Христова. Тем же, кто не спешил расставаться с дарами, он разъяснял, что, принимая имущество, освобождает их от лишнего груза, а свободными дланями – и драться с дьяволом сподручней.
Вот почему редкий раз монах направлялся в обратный путь к своей обители с пустым мешком. Право сказать, по дороге он, чтобы не изнурять себя излишней тяжестью и не терять понапрасну сил, частенько облегчал ношу тем, что запускал в мешок за куском руку да прикладывался к бурдюку – ведь брюхо, как известно, само себя несет, а господь наш бог, дающий пропитание птицам, не пожалеет того же для верного своего служителя. Настоятель, от которого не могло это укрыться, увещевал послушника, но не столь строго, как мог бы, коль скоро дьявол боялся монашеских кулаков едва ли не больше, чем иные крестьяне.
Но вот как-то в селе, куда монах забрел по обыкновению за людской милостью, некий житель, одолеваемый более скаредностью, нежели неверием, сказал ему:
- Не хотелось бы тебе, брат, дать себе роздых по отношению к нам и распространить свое радение на пределы более дальние? Ибо твоими, похоже, стараниями, дьявол наши края давно уж не посещал.
Был селянин кузнецом, привыкшим к работе с молотом, да к тому же имел двух братьев, однако ж наш монах был не из тех, кто опасается трудностей, и за словом в свой мешок не лазал.
- Хитер Сатана и лукав, раз творит свои дела, не замечаемый вами! Дети малые, наивные! Не видите того, кто затаился в каждом доме! – и разгоряченный монах посулил показать Сатану всем желающим, кто согласится отблагодарить его за труды. С кузнеца за недоверие он спросил баранью ногу.
На это кузнец ответил, что даст монаху не одну, а четыре ноги, не отрезав их от тулова, но при том лишь условии, если глаза его убедятся в правдивости того, что слышали уши.
Весть о том, что монахом будет явлен укрощенный Сатана, облетела село, и в короткое время народ толпой собрался в церкви, рассудив, что там нечистому трудней будет освободиться, чтобы чинить свои козни. Монах, чье лицо успело еще более побагроветь от духовного, надо полагать, жара, предстал перед людьми с краткой проповедью, обличавшей как дьявола, так и тех, кто способствует тому. После же он продолжил так:
- Всем известно, что дьявол – обезьяна господа нашего и передразнивает его во всём. Там, где бог воздвигает гору, Сатана роет яму. Господь сотворил человека по своему подобию, так что морда дьявольская – противоположность человеческому лицу.
С этими словами монах повернулся спиной к прихожанам, нагнулся, задрал полу рясы и, показав свой голый зад, возопил:
- Се есть лик врага нашего во всей его мерзости!
Что и говорить – в церкви поднялась смута. Монах получил не одну и даже не четыре ноги, а добрый десяток – и каждая одарила его пинком в образовавшейся куче. Сам он, не оставаясь в долгу и раздавая кулачищем анафему, пробрался к двери – и был таков.
Настоятель, проведавший о случившемся, был весьма рассержен и, наложив на монаха епитимью, хотел отправить провинившегося в другой монастырь, чтобы избежать людского недовольства, однако у языка часто ноги длиннее, чем у его владельца – весть о явленном дьяволе дошла до епископа.
Епископ вызвал монаха в Мец, и тот был вынужден отправиться в дорогу.
В Меце он повторил всю историю прелату, воздержавшись от демонстрации дьявольского лика. Епископ был так изумлен, что от неожиданности спросил:
- А на что же тогда похож зад дьявола?..
Тут он прикусил язык, ибо вопрос его отдавал святотатством, но монах ответил:
- Когда господь наш низверг Сатану с небес, тот, ударившись о землю, отшиб свои гадкие ягодицы, так что у дьявола нет зада!
Епископ рассмеялся и простил монаха, но все же посоветовал ему впредь не показывать дьявола никому, ибо не все столь же преуспели в духоборстве, как сей послушник, а потому не могли противиться тому, что нечистый им нашептывал.

У кого язык подвешен,
Тот вовек не будет грешен,
Пред тобою выйдет чист –
Будь ты сам евангелист.

25-09-2002 01:01