Бедный Студент
Сиамский вояж Степаныча
Тимофей Степаныч был мужиком основательным. В свои 58 лет он имел ровесницу жену, на бытовом языке называемую старухой, тридцатисемилетлетнюю дочь так и оставшуюся девицей, хрущёвскую «двушку» на первом этаже от завода, (полжизни в очереди стоял), шесть соток в пригороде (ещё полжизни сторожем каждое лето в садовом кооперативе), и единственную запись в трудовой книжке.
Как пришел из армии, так и крутил баранку на своём заводе. Карьеры не сделал, куда там, семь классов, но начальство его ценило за покладистость, а мужики в гараже за безотказность в плане «подменить», помочь поковыряться с машиной, и раздавить пузырь-другой по пятницам.
В смутные времена, завод вдруг перешел в частные руки жирного Кахи Бендукидзе, (точнее его холдинга) что на зарплате существенно не отразилось, но её стали давать без задержек, и на том спасибо…
Под новый год дали ему новый Камаз седельник, сей факт с мужиками обмыли, а Степаныч оттирая чёрные руки с помощью Ферри приговаривал: - Подшаманю после праздников, и до пенсии как у Христа за пазухой.
Первого января, опохмелившись на скорую руку стаканом самогона в два приёма, и закусив вчерашним винегретом Степаныч засобирался. Нацедил четвертинку своего волшебного напитка и надёжно заныкал в бездонном кармане крытого полушубка образца конца семидисятых.
О, самогон, это отдельная песня. Настоянный на мандариновых корках, кои, (мандарины), дочь-воспитательница в канун нового года натаскала из своего интерната для неумных детей. Тимофей Степаныч фильтровал первач по собственной технологии не без помощи собственной системы тонкой очистки автомобильного происхождения. - Куда намылился, обещал вчера кран в кухне починить? - Да починю мать, пойду камаза своего проведаю, форсунки… - Знаю я твои форсунки, старые песни. Как будто нечем больше заняться первого января. Махнул только рукой и нетерпеливо выскочил в морозный новый день нового года.
Автобусы ходили криво, и редко, благо до завода два квартала. На проходной его встретил в жопу пьяный ЧОПовец, беззлобно икающий всем своим тщедушным телом с недоеденным солёным огурцом торчащим из накладного кармана камуфлированного бушлата.
- Ку.. ку.. куда? - Тутутуда, в гараж, хохотнул Степаныч ласково ощущая чекушку левым локтем.
Ключ много лет у него уже был свой, и череде главных механиков вот уже четыре десятка лет с этим приходилось только мириться. В боксе запустив двигатель, Степаныч поднял кабину и пошел открыть ворота, чтоб не задохнуться. Пока прогревался дизель, наш герой зашёл за угол отлить, и остолбенел. Ворота пожарного выезда были не заперты, и по неочищенному снегу вела колея в сторону цехов. Чуть пройдя, узрел картину. Через пролом в пристройке корпуса, какие-то ухари грузили в ГАЗ-66 болванки латуни. Еб вашу мать! молча сказал Степаныч и попятился в сторону проходной. Там оттолкнув бухого охранника заскочил в караулку и набрал 02. Вся смена в разных позах живописно хрючила без надежды на пробуждение. - Алло, милиция, это вас с Завода беспокоят. Тут латунь пиздят, ворота сломали и стену. Нет, на машине. Охрана? Охране не справиться. Я? Тимофей Степанович Павлов, э… шофёр. Нет, меня не заметили. Вроде. К чести райотдела, милиция среагировала. Предприятие выполняла раньше заказы для оборонки, и по инерции объект считался важным.
- Выезжают. Будут минут через пять.
Рысцой прибежав в гараж, Степаныч опустил кабину, и стараясь сильно не газовать выехал на площадку перед боксами. Для храбрости накатил с горла, и выпустив сизую струю из выхлопной трубы поспешил к пожарным воротам. Только б не съебались. На его счастье, за забором грохотал товарняк, маскируясь за этим шумом ему удалось внезапно подъехать к приоткрытым воротам заблокировав выезд.
Потом ему разбили одну половинку лобового стекла, потом он отмахивался монтировкой. Потом, когда монтировка улетела, он кинул солидольный шприц в харю нападавшему. Снег окропился красненьким ?. Потом прискакали менты пиная перед собой начкара, и всех повязали. Добив самогон Тимофей Степаныч до ночи провёл в райотделе. Из заводского начальства нашли только косого главного инженера, и начальника службы безопасности со следами губной помады на испитом лице.
Дома жена поджав губы гузкой пропела:
- Ну, и гдей-то это мы запровалились? - Не поверишь, в милиции! - От чего ж, поверю. Ничего удивительного. Знаю я твои гаражи. - Кончай базлать, налей лучше. - Ага, щас! Я её вылила в унитаз! - Да ты чего мать, охуела? И посмотрел на стоящую в дверном проёме дочку одетую по ночному. Дочка криво ухмылялась. - Тьфу бляди!
В первый послепраздничный рабочий день с самого утра, главмех прибежал из своей каморки и комкая пидорку залепетал, мол, Степаныч, тебя генеральный к себе вызывает, наверное за стекло ебать будет, но я никому не докладывал, ты не подумай. - Да больно ему интересно стекло, больше забот нет? О происшествии Тимофей умолчал из врождённой скромности, да и не успел просто, честно сказать. В приёмной, покосившись на кожаный диван, Степаныч благоразумно притулился в уголке на стуле, наблюдая как мучается секретарша, набирая что-то на клавиатуре пальцами с ногтями размером с добрую блесну. Интересно, а как она задницу подтирает только успел подумать Степаныч, как секретарша что-то хрюкнув в телефон пригласила пройти. За столом, сидел их новый генеральный директор, хлыщ лет 35 с тонкой щёточкой усов и в запонках.
- Ну, сразу к делу. Огромная вам благодарность, за проявленное мужество. - Да ладно, приятно покраснел наш герой, дело житейское, я чай не чужой на заводе. - Мы тут посоветовались, и я решил. Премируем вас путёвкой. В Таиланд. И тринадцатую зарплату. Вы как-никак ветеран предприятия, самый старый сотрудник.
Тимофей Степаныч, робея от своей наглости спросил:
- А деньгами нельзя, эту, путёвку? - Нет, вы знаете, нельзя. Тут дело такое, взаимозачёт. Мы им профнастил, они им стеклопакеты, а за стеклопакеты они им, а те нам, путёвки. А путёвки мы меняем на электроды. Дисконт 20 процентов, впрочем неважно… - Понятно, спасибо. А где это? - Оформляться пойдёте, там всё расскажут. - Обождите секундочку, я распоряжусь. Поднял трубку и промурчал, - Котик, начисли Павлову тринадцатую зарплату что? уже получил? Тогда четырнадцатую. Из моего фонда. Ты чего блядь, нюх потеряла? Забыла у кого сосёшь? Всё. И позвони в Пальму, путёвку будем оформлять на Павлова. - Главбухша шалунья, словно извиняясь улыбнулся генеральный, и пожал пролетарскую руку Тимофея Степановича.
Руки кассирши в окошко протянули ведомость, расписавшись, Степаныч получил неожиданные семнадцать тысяч, и спустившись в бухгалтерию получил визиточку с адресом турфирмы. Дамы из бухгалтерии проводили его завистливыми взглядами. Недолго думая, вышел из управления и в ближайшем продмаге взял кило водки и упаковку крабовых палок, дабы проставиться мужикам на радостях. К его удивлению, механик, уже притаранил из своих заначек стекло, а коллеги шоферюги в курилке обсуждали Степаныча. Слухи расходились быстро, как сливочное масло при Брежневе. Дома, сообщив новость, Степаныч победно заглянул во флягу с брагой, попутно заметив, дескать можно было и на кого-нибудь из членов семьи оформить, но… Нехуй было самогонку выливать. Дочь позеленела как брезент и захлопнулась в свой комнате, а старуха всё бурчала
- Найдёшь там себе в санатории молодую, опять стыда не оберёшься.
Был грех, ещё в семидесятые ездил Тимофей по профсоюзной линии в Трускавец, да намотал там на конец. Вместе и лечились. Полгода концентратами питался, и год на раскладушке спал потом. Только из-за дочери и не развелись тогда. Но всю жизнь пилила!
- Имей ввиду, денег не дам! - Куда ты денесся? - Из отпускных возьмёшь тысячи полторы, и будет с тебя. - Да ты старая вконец уже рассудком повредилась, психанул Степаныч. - Машке шубу надо покупать, в пальте пятый год ходит, вот её никто и не берёт! - Хуй ей надо деревянный покупать, да смазку… для мозгов.
На следующий день, взяв отгул он целый день провёл в бегах между ОВИРом и турфирмой, где выяснилось, что загранпаспорт будут делать месяц, и соответственно срок вылета назначался на первую декаду февраля. В голове Тимофей Степаныч прокручивал удивительные названия «Утапао» «Паттая», и ещё «Бангог» какой-то. Угораздило ж на старости лет! Пока анкету в ОВИРе выправлял, спрашивая совета у сидящего рядом парня, разговорились. Выяснилось, что тот в Тайланде уже бывал, и посоветовал кой каких советов, от которых у Степановича с одной стороны проснулось утухающее либидо, а с другой вспомнились очереди в КВД.
- А деньги там наши берут? - Нет, там у них свои, их надо менять. - И много надо с собой? - На две недели? Тебе долларов семьсот-восемьсот хватит, если не будешь по кабакам сильно трескать. - Это ж сколько в рублях? - Тыщ 20-25 - Ого! Прикинув заначенную «четырнадцатую» зарплату, да отпускные, на часть которых положила глаз супружница, Степаныч понял, что мотоблок в этом сезоне ему уже не светит. На книжке ещё было НЗ, в общем 25 наскребалось.
Кутить так кутить. Жить-то осталось! Так себя подбадривал Степаныч меняя рубли на валюту в обменнике. Получилось восемь стодолларовых и две десятки серо-зелёных купюр, которые он держал в руках впервые в жизни. Вылет завтра, чемодан почти собран. Документы, фотография всё готово. Вечером, пока Степаныч менял прокладку в кране, жена чего-то там мараковала на «Зингере», а дочь сев за спиной попросила:
- Привези пап ракушек каких-нибудь, в аквариум нам в инкубатор. Я тебе фотоаппарат принесла казённый, наш. Только плёнку надо купить и батарейки. - Хорошо.
Тут и старуха подоспела:
- Мне ничего не надо, разве семян каких-нибудь, или рассаду, цветы там… - Ага попрусь я с рассадой, меня и в самолёт-то не пустят! - Ну как знаешь. Я тут тебе кармашки пришила к трусам.
Степаныч критически осмотрел творение и вздохнул:
- Блядь, но почему на жопе-то? И почему шесть пар?
Машка прыснула в кулак.
- А как ты хотел, как за деньгами лезть, что люди-то подумают, что яйцо зачесалось? И где ты там стирать-то будешь? - Ага, жопа зачесалась оно конечно, люди подумают что всё нормально! - Ну как знаешь. Я тебе покушать в дорогу собрала, там в холодильнике яйца варёные, сала шмат, кура варёная. Утром заберёшь, а то испортится. - Да кормят там! Это ж не поезд.
Ещё раз критически осмотрев вещи в чемодане, Степаныч выкинул оттуда пару шерстяных носков, свитер домашней вязки и кипятильник. Потом подумал, и кипятильник оставил. Ножик, ложку и вилку деловито засунул в дырку рулона туалетной бумаги, а эмалированную кружку без сомнений заменил на гранёный стакан. Места в дерматиновом чемодане оставалось ещё изрядно. Сунул десять пачек Беломора, потом подумал, и добавил ещё пять. Ночью не спалось обоим. Раз пять вставал курить на кухню.
- У нас крышки для закатывания есть? - Есть, а зачем тебе?
Подождав, пока дыхание старухи стало ровным, Степаныч молча встал, и решительно, с удивительной проворностью закатал три литровые банки самогона стараясь не греметь. Теперь полный комплект. И чемодан полный. Под утро закемарил и приснились ему почему-то негры, в Камазе без стёкол, и кидал Степаныч тавотницу как гранату в танк, и не попадал. Самолёт вылетал вечером, а днём Степаныч сходил к себе на завод, попрощаться. Мужики по обыкновению сально шутили, но никто не мог знать тогда насколько их шуточки оказались впоследствии близки к реальности. Загодя приехав в аэропорт Степаныч с трудом избавился от жены провожающей. Там он получил конверт с билетами и ваучерами, на котором было написано «Утапао». далее : http://forum.turnn.ru/viewtopic.php?t=8
18-02-2005 09:53
|