Проза

Фламенка (Клипса)

Сегодня ночью мне приснился ОН - Матвей, первый раз за долгие 10 лет.
Десять лет я не видел его, не говорил с ним, хотя страстно желал увидеть его хотя бы во сне, чтобы успеть сказать о своих чувствах, о том, что он был единственным светлым пятном в моей, теперь уже сорокалетней жизни.

Десять лет назад он "ушел гулять по городу", как Шварц, и не вернулся. "Здравствуй, Герцог! - сказал он мне во сне. Герцогом он звал меня за те замашки вальяжности, сибаритства, которые он так не любил во мне. Это была наша с ним игра. Сегодня я Герцог, завтра Пират, послезавтра - Лектор.Я же неизменно звал его Граф. Он и был графом - Матвей Всеволожский. А по жизни он был просто - Тема. Любимое дитятя в просвещенной московской семье. Правда, уже в 23 года он остался совершенно один. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда возвращались с дачи в Купавне, иные дальние и близкие родственники давно уж почили в бозе в лагерях и на лесоповалах. Именно тогда я и познакомился с ним.

- Здравствуй, Герцог! Ты знаешь, где я теперь?
- Ты умер, Тема!..
- Как ты глуп, Герцог. Я не умер, просто моя душа там, где ей должно быть. Мне очень хорошо там, где я теперь. Не кисни и не юродствуй! Я простил тебя, Герцог, прощай!..

Он был в той же одежде, в которой я видел его в последний раз - короткая кожаная куртка, белая майка, слегка потертые джинсы, серебряное колечко в ухе, волосы схвачены сзади резинкой. Только глаза другие. При жизни они были серо-голубыми, а теперь, во сне потемнели так, как бывает темнеет небо перед грозой. Глубокий синий цвет озера, скрытого в лесной чаще. Это были глаза моей печали. Глаза, полные тех слез, что я не выплакал по нему.

Странно, но вместо муки этот сон принес мне облегченье. Матвей простил меня во сне и мне стало легче. Я вспомнил вчерашний день и понял, что послужило толчком для этого сна. Вчера мы с Павлом ходили в театр. Он завзятый театрал, чего не скажешь обо мне. Выход был тематическим, на спектакль скандально известного режиссера. То ли из чувства самосохранения, то ли из вредности, как говорит Павел, я не поддавался на его уговоры. Не знаю, что нашло на меня вчера , но я пошел на этот хваленый спектакль.

Мы сидели в первом ряду роскошного зала и я, как ни странно, был захвачен действием окончательно и безповоротно. Это был спектакль о том, что каждый живет со своей БОЛЬЮ - ее не отдать другому, ее надо пережить, она как карма и искупление одновременно. Я смотрел в глаза артистов, вот они вышли на поклон, у всех троих были слезы на глазах - каждый плакал о чем-то своем!
Спектакль закончился, аплодисменты стихли. Мы сидели на своих местах, ожидая пока схлынет толпа в раздевалке. И вдруг я увидел ЕГО!.. Горячая волна затопила сердце, ноги стали ватными - Матвей! Та же кожаная курточка, волосы, схваченные резинкой, колечко в ухе. Он стоял спиной ко мне, прижавшись лбом к колонне возле сцены, его спина сотрясалась от рыданий, которых он не мог сдержать.
Я закрыл глаза, говоря себе, что это не может быть Матвей по той простой причине, что его НЕТ. Просто нет на этой Земле... Кто-то погладил мою руку. "Может быть пойдем?" - это Павел напомнил о себе. Я открыл глаза. Юноши у колонны уже не было. Может быть его и не было вовсе? И вот сегодня мне приснился он - Матвей...

Иногда мне казалось, что он знал о мире и о нас самих что-то такое, что было открыто только ему. И даже его УХОД я воспринял , как норму, как осознанный шаг в Неведомое для нас, но такое знакомое ему... Он был готов быть там. Я - живой - здесь мертв без него...

Странная это вещь - писательство, сочинительство, когда из ничего, из потока мыслей и чувств Автора рождается Герой. И вот он уже имеет имя. Одет. Еще немного и он заговорит с вами. И вот он уже живет в этом мире. Мире грез? Мире реальности? Кто проведет черту? Кто отделит правду от вымысла?
Жил-был на свете человек. Верил, дышал, любил. А однажды ушел. И остался он только в наших душах, наших вомпоминаниях. А что если Автор, творя своего героя, на самом деле не фантазирует, а просто ВСПОМИНАЕТ. А что если, действительно, жил-был человек.
Звали его Матвей...

- Матвей Всеволожский?
- Какое громкое имя. Вы?...
- Да, я из тех, их бывших. Вы ведь это хотели спросить?

Это был наш первый диалог. Он - Ученик, я - Учитель, "Лектор". Потом-то мы поменялись ролями. Он - вел, а я шел за ним. Шел, забыв о репутации, о семье, о принципах и нормах. Он развернул что-то внутри меня, что отвечает за Душу.Он научил меня видеть мир и радоваться его проявлениям. Мы прожили вместе всего лишь год. Целый год! Целую вечность вместе, вдвоем. Это была наша планета. Мир Платона и Канта, мир музыки и ветра, мир красок и моря...

- Герцог, а у тебя бывает такое чувство, что ты сходишь с ума? Вот, кажется, еще шаг, жест, слово, - и что-то поедет внутри тебя, что не остановишь, не запретишь. И страшно безумно, и хочется попробовать. Как балансировка на канате. Как взгляд в пропасть, когда холодеют руки и ноги, и мурашками покрывается тело. А высота манит. И нет сил оторвать взгляд и хочется испытать себя - всего лишь шаг - и нет сил его сделать, этот шаг.

Матвей говорил мне это, когда мы жили в Новом свете. Мы лежали на камнях Царского пляжа. Солнце ласкало наши обнаженные тела. Море шуршало галькой и вздыхало, как живое существо у наших ног. Как преданный и любимый пес...

- Тебе хорошо со мной, Герцог? - как часто, слишком часто задавал он мне этот вопрос.
- Я тебя очень сильно люблю, Герцог.
- Ну и напрасно. - Ну и напрасно, - да я так мог ответить ему. А он - он просто любил.

И вот уже 10 лет я живу без него и не понимаю, за что? Что такого разглядел во мне этот юноша? Что вызвало такое чувство? И что я теперь без него?
А просто мы совпали. Мы были рождены друг для друга. Он - для меня, я - для него. И дело тут не в одинаковости или разнице полов. Есть такое понятие - родство душ. Мы были посланы на Землю помочь друг другу. Только я понял это очень поздно. Матвей своим Уходом объяснил мне то, чего я не мог понять при его жизни.

Теперь я знаю , что это была любовь. Матвей ушел, а я брожу по свету, ищу повторения. И не нахожу. Потому что Любовь может быть только одна. Там - в небесной канцелярии не роскошествуют.
Я помню, как нужно было Матвею знание, что я здесь, рядом с ним. Вот мы едем в метро. Я читаю газету, а он прижался ко мне, как щенок, обнял меня рукой за шею (ему НАДО чувствовать меня) и постоянно отвлекает меня от чтения своими вопросами. Вопросы ни о чем! А душа его кричит - посмотри на меня, ведь я же здесь, с тобой! Я серьезен, меня раздражают его вопросы. Он мешает мне, в конце концов.

- Ты надоел мне! - говорю я ему.
- Надоел! - в его глазах слезы. Он вскакивает со своего места, выбегает из вагона, - двери закрываются. Я не вижу его - он скрылся в толпе. Как страдал я тогда - его не было два месяца. Он наказал меня тогда, но ничему не научил.

И вот его нет. Он сделал ЭТОТ ШАГ.