Накануне шестидесятилетней даты начала Великой Отечественной войны (далее - ВОВ) вопросы с нею связанные приобретают в научных и общественных кругах особую остроту и актуальность. Исследование данной проблематики включает историю возникновения концептуальных подходов к ней, которые в настоящее время требуют обобщения и систематизации.

Сразу же по окончании второй мировой войны были созданы многочисленные исследовательские структуры в индустриально развитых странах, правительства которых выделяли большие средства для обеспечения поисков, осмысления и интерпретации фактического материала, оставшегося как наследие прошедших тяжёлых лет. Во времена «холодной войны» в научные изыскания были привнесены политико-идеологические оттенки, явившиеся помехой объективному толкованию истории. На Западе в изобилии стали появляться публикации, авторы которых пытались обелить нацистский режим в глазах общественности и списать хотя бы часть его вины за военные преступления на счёт СССР. Среди них встречались оставшиеся в живых высокопоставленные лица Третьего Рейха, такие как Адольф Хойзингер, Вальтер Варлимонт, Альберт Шпеер и др. Большинство из них искало оправдания своей деятельности в военный период.

Образовалось консервативное крыло западной исторической мысли, многие представители которого заняли профашистские позиции. При ближайшем рассмотрении выводы консерваторов зачастую оказываются безосновательными, подходы к интерпретации весьма немногочисленных источников крайне тенденциозны, издаваемые работы носят скорее публицистический характер с претензией на научность. Некоторые авторы из Восточной Европы пытаются ставить под сомнение все достижения нашей страны за прошедшие 70 лет, даже признанные мировой общественностью и неоспоримые. Такова, например, не подтверждённая никакими источниками работа венгерского автора И. Немере «Гагарин – космическая ложь?». Более объективны в своих суждениях специалисты из либерального крыла западной исторической науки, не имеющие тенденциозной направленности.

В то же время политические перемены в нашей стране обусловили возрастающий интерес российского общества к собственному прошлому, где роль СССР в Второй Мировой (и ВОВ как составной её части) является одной из ключевых проблем. Кем он был – жертвой или агрессором?

Подобная постановка вопроса ранее была недопустима по идеологическим соображениям. Теперь она приемлема.

Импульсом к возобновлению дискуссии по данной тематике явилась публикация в России нашумевших произведений Виктора Суворова¹ - «Ледокол», «День М», «Последняя республика» и др.

Согласно одному из них («День М») советское правительство во главе с И.В. Сталиным готовило агрессию против стран Европы, а вероломное нападение Германии и её союзников на нашу страну 22 июня 1941 года было ничем иным, как превентивной мерой, имевшей целью предотвращение «большевистской экспансии» в западном направлении. Как следствие, актуализировались вопросы о том, была ли война спровоцирована, подготовлена ли заранее, и что самое важное – какой из сторон (советской или германской).

При более детальном знакомстве с упомянутой литературой (в частности, «День М») нельзя не отметить практически полное отсутствие у автора документальной базы. Следовательно, многие посылки, из которых автор исходит, являются ложными либо непроверенными, что, согласно учению формальной логики, ² недопустимо.

Общее впечатление от книги дополняется «патриотической» позицией самого В. Резуна: «я даже бумагу тратить не буду на доказательство того, что «великая отечественная» случилась по недоразумению» ³.

Комментарии излишни. На этой забавной ноте можно было бы закончить знакомство с «резуновщиной», однако, придерживаясь принципа альтернативности, не обойдём вниманием и эту точку зрения, тем более, что находится немало её последователей.

Был ли зарегистрирован факт подготовки советского наступления в Европу (и, в частности, в Германию)?

На самом деле официальных документов, свидетельствующих об изменении стратегической линии СССР в агрессивную сторону, пока не обнаружено. Материалы, с помощью которых можно было бы подтвердить точку зрения, сходную с резуновской, разыскивались в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Интерес представляют источниковедческие статьи В.А. Невежина, научного сотрудника Института российской истории РАН и М.И. Мельтюхова, научного сотрудника ВНИИДАД⁴. Среди источников упомянуты дневник Вс. Вишневского, одного из главных деятелей советской пропаганды накануне ВОВ, содержащий текст выступлений Сталина перед выпускниками военных академий в Кремле и высказывания верховных государственных чиновников (Жданова, Бурцева, Калинина и мн. др.), из которых авторам статей очевиден переход правительства к пропаганде и активной подготовке наступательных действий против Германии. Но, как было сказано выше, официально заверенных, подлинных документов, свидетельствующих в подтверждение подобных выводов, не обнаружено.

Задавая вопрос о том, кто же является агрессором, В. Резун с его хромающей логикой стал на относительно здоровую ногу при ответе на него: «тот, кто раньше начал планирование военных действий, а затем и их подготовку». Следующий же шаг пришёлся на ногу хромую: «летом 1940 года «плана Барбаросса» у Гитлера ещё не было, а у Сталина какие-то замыслы уже были»⁵

При этом уважаемый автор не в состоянии что-либо конкретизировать по поводу планов Сталина, ограничиваясь размытой формулировкой «какие-то». Безосновательному высказыванию находится веское документальное опровержение. В протоколе допроса свидетеля по делу о нападении на СССР бывшего фельдмаршала Вермахта Фридриха Паулюса находим: «Третьего сентября 1940 г. я начал работать в генеральном штабе главнокомандования сухопутных войск в качестве оберквартирмейстера». Далее: «среди прочих дел, входивших в мою компетенцию, я нашёл незаконченную оперативную разработку, в которой речь шла о нападении на Советский Союз. Этот оперативный план был выработан тогда генерал-майором Марксом.»⁶

Как известно, Фридрих Паулюс немало поработал над созданием плана, получившего позднее название «Барбаросса», однако сама идея ему не принадлежит. Следовательно, «план Барбаросса» был ничем иным, как порождением некой концепции, существовавшей ранее, являлся концентрированным её выражением, хотя сама пресловутая «Директива №21» датирована 18 декабря 1940 г. Закономерной будет постановка вопроса о времени зарождения упомянутой концепции. При этом каждое высказывание, «признание» фашистских главарей, либо документальное подтверждение отодвигают нас всё дальше в прошлое.

Генерал-полковник Франц Гальдер, 30 июня 1940 г.: «Наши взоры обращены на Восток».⁷

Согласно признанию Вальтера Варлимонта «задание планировать новую операцию Вермахта было дано не позднее, чем весной 1940 г.»

В книге Ф.Д. Волкова «Тайное становится явным» на странице 83 находим: «В начале июня 1940 года, когда немецко-фашистские войска, разрезав фронт союзников, вышли на побережье Ла-Манша, Гитлер, беседуя с Рундштедтом, сформулировал «основную задачу своей жизни», заключавшуюся в том, чтобы рассчитаться с большевизмом». Коричневый фюрер всегда оставался верен своей идее: «главной задачей Германии, целью моей жизни и смыслом существования национал-социализма являлось уничтожение большевизма. Как следствие, это привело бы к завоеванию пространства на Востоке, которое обеспечивало бы будущее германского народа». Ещё раньше эту же идею изложил Рудольф Гесс под диктовку всё того же Гитлера в «Майн Кампф» ещё в 20-е годы, сидя в австрийской ландсбергской тюрьме: «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены».

Это была концепция из области большой стратегии⁸, которую Гитлер вынашивал ещё до прихода к власти. При том и сам он не являлся генератором, а лишь выразителем идей и подходов реваншистских и захватнических кругов германского общества. Понятно, что реванш собирались взять после поражения в первой мировой войне и добиться-таки целей, которыми руководствовались при составлении плана Шлиффена в первом десятилетии XX века.

Шлиффеновская разработка также представляла собой концентрированную концепцию империалистической войны, уходящую в свою очередь, корнями в XIX век, ко времени создания Германской империи, к кайзеру Вильгельму Первому, Отто фон Бисмарку и Мольтке-Старшему; далее – к периоду жизни и творчеству прусского военного теоретика Карла Клаузевица, и наконец, к далёкому средневековью, когда германский император Фридрих I Барбаросса (Рыжебородый) осуществлял первые походы на Восток, а также ко времени возникновения идеи о создании Священной Римской Империи Германской нации. Даже само название плана нападения на Россию имеет корни в старинной красивой легенде об императоре Фридрихе Барбароссе, спящем в недрах горы Кифхойзера, которая олицетворяла надежду на возрождение былого могущества Германии. Таким образом натиск на Восток имеет весьма обстоятельные исторические традиции.

Именно в связи с данной концепцией, с возрождением доктрины DRANG NACH OSTEN Гитлер осуществил подъём экономики и промышленности своей страны на военной основе; безработица, этот бич Веймарской республики, сменилась нехваткой рабочих рук⁹. Ещё за 9 лет до подписания «Директивы №21» вся страна стала работать на неё. Имеется множество свидетельств о тщательности немецкого военного планирования.

В основе «плана Барбаросса» лежали концепции «блицкрига» и «тотальной войны», а также плана «Ост» с фактической регламентацией, своеобразным графиком истребления населения оккупированных территорий Востока, включающим уничтожение генофонда побеждённых стран. Имелся и план экономического ограбления СССР – «Зелёная папка» Геринга. И кто после этого поверит в превентивный характер германского нападения?

Вне всякого сомнения, «план Барбаросса» является ценным историческим источником при осмыслении событий второй мировой войны, а также до и после неё. Кроме самой «Директивы №21» был обнаружен большой пласт документов, помеченных грифом «Барбаросса», которые широко известный публицист Лев Безыменский объединил в «Особую папку». Все эти материалы имели отношение к германскому стратегическому планированию в отношении СССР и осуществлению военных действий, работе разведывательных служб нацистов и вооружённых сил; прослеживается их связь и с планом «Ост» по подготовке восточных территорий к колонизации, проектами административного управления оккупантов и экономической эксплуатации. Говорить о ценностях «плана Барбаросса» для учёного-историка равносильно попытке объять необъятное, настолько содержателен данный документ.

С точки зрения военных он является отражением новых по тем временам стратегических подходов, отличных от ставшей традиционной теории «философа войны» первой половины XIX века Карла Клаузевица, результатом преодоления кризиса стратегии первой мировой войны. В основе наступления на СССР лежала концепция «тотальной войны» генерала Людендорфа, согласно которой в военное время нация все свои усилия направляла на войну, а в мирное время – на подготовку следующей войны, являвшейся высшим выражением воли нации к жизни, поэтому политика также должна была быть подчинена военным интересам.

Изобилие тавтологии слова «война» в приведённом абзаце призвано подчеркнуть чрезвычайную значимость этого явления с точки зрения Людендорфа. Другим его условием было обеспечение независимости национальной экономической системы, дабы сделать её нечувствительной к блокаде, т.е. положения автаркии. Однако требование, чтобы стратегия контролировала политику, было абсурдным, что равносильно требованию, чтобы армия сама себе ставила задачи. Гитлер же легко решил эту проблему, объединив обе функции в одном лице. Он не был профессиональным полководцем, стратегом, не имел соответствующего образования, но в силу этих причин был способен признать, что оружие является лишь одним из многих средств, использующихся в большой стратегии для обеспечения победы.

Так родилась концепция «блицкрига»¹⁰ по Гитлеру, где по сравнению с уничтожением войск противника огромное внимание уделялось методам их парализации, сведению на нет способности атакуемого государства к сопротивлению. Иллюстративен простой пример: с гибелью человека неприятельская армия уменьшается только на одного солдата. Но гораздо больше эффект, когда он живой, но заражённый страхом, сеет панику и деморализацию в рядах сослуживцев. Воздействие на психологию командира может свести к минимуму боеспособность его войск. Тоже относится к правительству. Это хорошо заметно по событиям в Германии в 1918 г., когда деморализация генштаба во главе с Людендорфом привела к развалу «второго фронта» и невозможности дальнейшего сопротивления.

Согласно концепции Гитлера, война должна быть выиграна ещё до её начала, что говорит о необходимости тщательной подготовки «блицкрига». Даже сами боевые действия стали носить более непрямой, а значит и эффективный характер, с широким применением концепции «линий наименьшего сопротивления» и богатых возможностей тактического манёвра. Все эти инновации, как уже упоминалось, были отражены в оперативной разработке «плана Барбаросса». Однако в процессе планирования изначально был допущен один роковой просчёт, определивший всю дальнейшую судьбу Третьего Рейха и его сателлитов, участие которых также предусматривалось в плане вне зависимости от всех его перечисленных достоинств и менее существенных организационных недостатков. «Политика есть искусство возможного» – сказал в XIX веке «железный канцлер» Германской империи Отто фон Бисмарк. Предупреждал он и об опасности в войне с Россией, для победы над которой наличных возможностей Германия не имела.

С юридической точки зрения «план Барбаросса» явился частью документальной базы для составления международных законодательных актов, выработки понятия о правах человека и подведения под юрисдикцию уголовного права преступлений против мира и человечества.

Итак, основным подтверждением агрессивных намерений гитлеровской Германии в отношении СССР является документальная серия, помеченная грифом «Барбаросса», всесторонне передающая содержание одноименного плана, который, как было сказано выше представляет собой концентрированное выражение существовавших задолго до появления Гитлера на политической арене концепции империалистической войны и древней доктрины продвижения на Восток. В свою очередь, квинтэссенцией плана является «Директива №21», значащаяся в материалах Нюрнбергского процесса как «документ ПС-446», где наиболее чётко сформулированы подходы нацистского руководства к решению «восточного вопроса», на чём необходимо остановиться подробнее.

Содержание плана «Барбаросса»:

Такова была его общая структура. В «Директиве №21» говорилось: «Германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии (вариант «Барбаросса»)».

«Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны¹¹».

Предусматривалось наступление мощных ударных группировок на трёх стратегических направлениях. Первая, имевшая исходные позиции в Восточной Пруссии, должна была наступать в направлении Ленинграда и Кронштадта, предварительно уничтожив советские войска в Прибалтике ( группа армий «Север»). Центральная группировка наносила удар из района Варшавы и севернее её на Минск, Смоленск и далее – на Москву, ликвидировав силы Красной Армии в Белоруссии. Задача группы армий, находившейся южнее Припятских болот в районе Люблина, заключалась в нанесении удара на Киев. После Ленинграда и Кронштадта группы армий «Север» и «Центр» должны были взять Москву, а соединениям группы «Юг» ставилось целью обеспечение Германии нефтяными источниками Кавказа путём их захвата, исходя из опасности истощения румынских месторождений Плоешти. Вспомогательные удары планировалось нанести с территории Финляндии на Ленинград и Мурманск и с румынских земель – на Могилёв-Подольский, Жмеринку и вдоль Черноморского побережья. Общая протяжённость фронта превышала 2000 км – от Чёрного до Баренцева моря. Германский генеральный штаб предполагал до зимы 1941 г продвинуть свои войска на стратегическую глубину более чем 2 000 км¹².

Среди предполагаемых союзников в «Директиве №21» упомянуты Румыния и Финляндия, роль которых кроме проведения вспомогательных операций сводилась к дальнейшей деятельности по поддержанию «нового порядка» на оккупированных гитлеровцами территориях.

Особого внимания при ответе на вопрос о «превентивности» германского наступления заслуживает абзац из «Директивы №21» следующего содержания : «Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идёт о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению к нам¹³». Исходя из этого, со всей логичностью можно сделать вывод, что мотивы германского нападения на СССР могли быть какими угодно, но только не связанными с необходимостью защиты собственного государства от восточной агрессии. Этот вывод подтверждает сам Адольф Гитлер, упомянувший в своём письме Муссолини истинную мотивацию агрессии.

Тем более, с целями защиты собственного государства никак не увязывается принцип «разделяй и властвуй», который немецко-фашистские захватчики собирались применить по отношению к оккупированным территориям всё того же СССР, о чём гласит документ ПС-1017 «Меморандум о целях агрессии и методов становления господства на оккупированных советских территориях от 2 апреля 1941 года»¹⁴.

Интересно и то, как уважаемые господа, твердящие об оборонительном характере войны со стороны Германии, прокомментировали бы существование плана экономического ограбления земель, подлежавших захвату¹⁵, а также проектов «хозяйственной операции Ольденбург». Создаётся впечатление, что теоретикам «превентивного блицкрига» совершенно неведомо содержание документации по делам Третьего Рейха и в качестве ликбеза стоит порекомендовать им к рассмотрению протокол совещания в штабе ОКВ от 29 апреля 1941 г., числящийся под номером ПС-1157, после чего делать выводы.

Подводя итоги, можно сказать утвердительно – имеющиеся на данный момент в руках западных и российских историков документы доказывают , что наша страна оказалась жертвой в войне, навязанной русскому народу нацистской Германии. Называть СССР виновником войны ошибочно и безосновательно. Альтернативные точки зрения и подходы к изучению исторических событий полезны и помогают найти истину.