Проза

Полина А. Гёльц

Между жёлтенькими зубами городских небоскрёбов ползёт Дорога. Ползёт тихо. Со скоростью сорок миль в час. Под бетонным брюхом моста, где сыро и пахнет падалью, а там впереди торчит указующий перст кирпичной башни. Воздет к небу. И ныне и присна и вовеки веков.
Аминь...
Домик с приведениями, находится совсем недалеко от Китайской закусночной, он совсем уже старый, этот домик. Одни лампы на фасаде чего стоят, матёрая бронза, по которой сто лет текли слёзы временной непогоды... Окна заколоченны предательски-новыми гвоздями, а моё внимание привелкает Она...
Маленькая, красная дверь с вызолоченной ручкой.
Стучу и прислушиваюсь.
Там внутри, осторожно кашляет ветхое пространство. Нужно ли было стучать?
День остался снаружи, впереди была тьма, скрипучие лестничные ступеньки и воздух, освежёванный из шкурки ирландского тролля, пару столетий назад. Двадцать три ступеньки : поднимаюсь, считаю...
Время здесь дрыхнет, оно упало лицом в настольную пыль и забыло о себе самом. Сны столетий наполненны весенным свистом лимузинов, приходящим снаружи.
Время спит, потому что остановился механизм Карибских часов, стоящих в углу залы. Мои глаза привыкают ко всему тёмному. Зрачок расширяется и я вижу маленькое существо сидящее на высоком стуле. Это один из двенадцати готических стульев, окружающих овальный стол Викторианской эпохи. Все стили смешанны здесь. Смешанны и забыты.
Оно спросило :
- Ты в карты играешь? - я вижу безцветные пальцы, которые быстро тасуют пергаментную колоду...
- В карты? Душу мою выиграть хочешь?
- Зачем она мне? Эта твоя подержанная, бесформенная субстанция... Вся в пятнах от винного соуса, прожжённая, несвежая, лишённая благости... Давай на сыграем на двадцать пять центов?
Доставай монетку, я раздаю...
- Откуда ты взялся, эээ, - я затрудняюсь с выбором слова, которым можно было бы назвать этого тощего Голлума, поселившегося в заброшенном особняке, близ негритянского квартала.
- Я родился...
Иcчерпывающий ответ, неправда ли? Он бесспорно родился, вывернулся из одного сумрачного мира в другой.
- Кто учил тебя играть в карты?
- Прежний владелец этого дома бесследно исчез, а его жена и дочери бросились разыскивать его, нанимали детективов, сулили любые награды сообщившему... А всё зря. Никто не знал о шахте колодца, на дне подвала. Хочешь посмотреть?
- Ну да, - в растерянности я кручу нитяную пуповину, связывающую мою верхнюю пуговицу и моё пальто. Пуповина рвётся и пуговица медленно падает вниз, соприкоснувшись с полом она вскакивает на ребро и катается, описывая убывающие круги, вокруг мистического центра.
Пуговица проваливается между половицами.
Пуговица исчезает.

Мы идём смотреть шахту, и я не перестаю удивляться тому обстоятельтву, что я - ничуть не удивлён происходящим, словно так и должно быть.
Существо блёкло фосфорисцирует, роняя круг мертвенно-зеленоватого света. Лампа не нужна, не нужна свеча... Двадцать три ступеньки спускают меня вниз, послушно подставляя свои столетние спины под тяжесть моих подошв.
- Вот она! Дверь... Дёргай за кольцо посильнее, - мой провожатый смеётся, показывая мне свои остренькие зубки городской крысы.
- Тварь! – слово-определение наконец-то находит меня.

Мшистая деревянная дверца подвала, больше подошла бы в качестве крышки музейного сундука. Толстая сырая древесина толщиной в мою руку.
- Хорошенькое местечко выбрал себе усопший домовладелец... За дверью взгляду открываются ряды полок, заставленных всяческим хламом, очертания которого давно растворились среди паутины и пауков. Я беру в руки один из пыльных холмиков, возвращая из захоронения ящик с картами и бумагой.
Потом... Мы освоим эти залежи потом...
Тварь просачивается под одну из полок, там находится круглый лаз. Люк, который дышит мне в лицо старыми тряпками. Всем телом я ощущаю воздух, поднимающийся из гнилостной трахеи старого дома и я чувствую, как Дом принимает меня...

Я не знаю, почему я иду вниз первым, носок моего ботинка нащупывает узкую ступеньку... Я спускаюсь, не считая сколько ступеней остаётся вверху. Я смотрю вниз и слушаю, как капли грунтовой влаги шлёпаются вниз быстрее, чем рука сменяет ногу.
Нога сменяет руку.
Инстинкт паука велит мне ползти вниз, отталкиваясь от сырого металла бесконечно-длинной стремянки.
Ниже подвала находится ещё одно подземелье, о котором не могли знать Батистовые барышни, ранее населявшие этот дом. Серый мир подземного прибежища алхимика, силуэты колб, реторт и мензурок, склизкие плесневые грибы выросшие на крышке стола и улитки, медленно ползущие вверх по ножкам пристенных шкафов.
Жуткое зрелище!

- Вот он! Смотри... – зелёная ножка пинает скелет, разлагающийся в углу комнаты, - Добывал философский камень, да обдышался парами ртути. Ха-ха... За сим занятием и сдох! Душа отделилась от тела, но к Суду допущена не была, по сему бродила здесь. Бестелесная...
Сначала буянила и устраивала Манифестации духа. Здесь. В первые две недели после смерти был задушен дворецкий, а его кровью рисовались портреты любовниц на стенах гостиной. Являлся жене и дочерям, бродил в саду и в окрестностях дома. Когда семейство садилось ужинать, то предметы чайного сервиза двигались сами собой. Фамильный портрет сорвался со стены и упал в огонь, следуя непонятной траектории.
Семейство разочарованно сьехала, а дом остался стоять пустым. А потом появился я, ибо всякой душе нужна достойная пара, - Тварь попинала ножкой тухлый скелет и потащила меня дальше.
- О хозяине все забыли и его душа, лишённая человеческой энергии, истончилась и сморщилась, стала похожа на выеденный червяками плод, по случайности оставленный в стеклянном резервуаре и там засохший... В течении столетия он медленно растворялся и недавно исчез совсем.
Пропал окончательно.
- Вот сюда смотри, здесь тайная спальная комната. Вот кровать на которой в своё время умер Гунтер Клоуз.
- Кто такой этот Гюнтер?
- Алхимик, любовник прежнего владельца. Кстати, я буду трахать тебя на этой самой кровати, ты согласен?
- Нет, - я строго посмотрел на Тварь, которая блудливо потирала свои бледные ладошки.
- Да! – с уверенностью в голосе сказало существо, - Давай, ложись лицом вниз, как в школе учили. Я люблю быть сверху, я люблю быть на высоте!

Я молча повернулся к нему спиной, но сделал это вовсе не для того, чтобы лечь, а чтобы идти вверх. Поднимаясь вверх по железной лесенке я прикрыл за собой крышку мшистого сундука, которая по ошибке сделалась дверцей в подвал. Прошёл, через тёмный холл, посмотрел на себя в зеркало. Всё те же глаза, всё тот же длинный овал лица.
- Нафиг было переться сюда? – я толкнул затейливую ручку красной двери. Повернул её, чтобы уйти. На улице было темно и сыро. Наверное, я пробыл здесь несколько часов. Беглый взгляд на часы не дал мне ответа. Часы стояли, так же как тот заморский механизм, задохнувшийся в пыли тёмной гостинной второго этажа.

Спускаясь по лестнице вниз, на улицу, я не услышал шума машин и вначале не увидел света. Потом пришло осознание того, что...
Улицы не было!
Улица исчезла, унеся с собой вывеску Китайской закусочной и силуэты городских небоскрёбов. Дом стоял на днище огромного, стихийно разросщегося подвала. Внутри дома скрывалось таинственное подземелье, в недрах которого находился дом, лентой Мёбиуса свернувшийся сам в себе.
Тварь возникла впереди и схватила меня под рукав.
- Ты вернулся? Я знал, что это должно случиться. Нас ждут столетья вожделённого блуда! – Трагическим катрэном Нострадамуса в воздухе висел шакалий взгляд. Голова высветилась зеленоватой сферой... Надо думать, что именно такого цвета бывает молоко африканской гиены. Жадность к падали проникает в глотку маленького зверя, вместе с каплями этого молока.
- Что должно случиться?
- Вместе... – слово «вместе» шипело, как яд ядовитой змеи, каплями падающий из-под острых передних зубов, - Я уже начал таять, - шипела Тварь, - Растворяться! Ты будешь давать мне свой сок. Мне нужен елей твоего мозга.
- Я буду трахать тебя на этой кровати! И мы будем играть в карты за этим столом!
- Но у меня больше нет монетки... – голос вибрировал, возвращаясь к юношескому фальцету.
- Ставь свою задницу! – крикнула сущность.
- Тварь безликая, - прошептал я непонятно кому. Может быть ему? Но скорее себе.
Звук эха был внутри и снаружи.
Тварь была снаружи и внутри.
Тварь безликая!

© 2003, Полина Гёльц