Стою перед военкоматом, в старой фуфайке, рваных штанах и ботинках "прощай молодость", все ценные вещи оставил дома по совету отслуживших знакомых. Смотрю на солнце. Провожаю взглядом таких же, как я, и бегу за ними. В груди боязливое ожидание - я иду в армию. На входе первая неожиданность, обыскивают на предмет спиртного. Оказывается, некоторые областные здесь уже дня по 3 и в коротании времени развлекаются как могут. Два солдата с расстегнутыми воротниками и весьма непрезентабельным видом презрительно цедят в мою сторону: "Душара!". Независимо прохожу мимо, они расступаются. Потом долгое ожидание, выдача дорожных денег, последнее напутствие - и наша команда бестолковой толпой вываливает во двор. Там нас строят на "шеренги" и наш майор выкрикивает фамилии. Непонятно, куда едем, очень много слухов, наконец сомнения рассеивает голова моего папы, показавшаяся над забором и крикнувшая мне: "Дима, вы зеков охранять поедете!" Бах!. Внутри, все что можно со страшным грохотом проваливается вниз.

ВВ! Я пошел 28 декабря, а не 3 января, что-бы не попасть в ВВ. Рядом ухмыляется соседняя команда, их отправляют в Выборг, в Ленинград, в погранвойска. Их мало. Долго стоим на морозе, ищу глазами знакомых, я еще не ощутил понятия "зема". Наконец нас ведут на поезд, мне неловко смотреть на родителей, никогда не любил долго прощаться, и я пытаюсь отправить их домой. Мама немножко всплакнула, папа волнуется, но виду не подает. В его понятии я еду превращаться в мужчину. Нас сажают в один вагон в начале поезда, нас около 150 человек, и поэтому сразу становится тесно и жарко. Пьяный старший брат, давно оттрубивший свои 2 года, дает последние советы не менее пьяному младшему о нестирании портянок и давании дедам по голове стулом. Едем.

Матери всем понапихали полные мешки еды, а отцы - водки, поэтому все 12 часов идет беспробудное веселье. По причине моего непъющего характера я пытаюсь заснуть и проваливаюсь в тяжелую дрему.

Ночью приезжаем. Вываливаемся из вагона. Нас уже ждут. На станции освещена вывеска, на которой крупными буквами написано "Ерцево".

Ерцево. Страна высоких заборов и "колпаков", грязных УАЗов и хмурых расконвойников, деревянных мостовых и высоких елей. Сколько губ шептало с ненавистью это слово, сколько писем подписывалось этим поселком. Это же цивилизация, тут есть молодые девчонки, железная дорога и библиотека, и отсюда можно убежать. У этой страны есть свои филиалы - Боровое, мостовица, Совза, откуда куда-то деться значительно трудней. Я еще вернусь к ним.

Нас строят в неровную шеренгу, неровную в силу нетвердого стояния на ногах большинства моих попутчиков. Одного просто сразу куда-то уводят.

Тут же ночью нас ведут в баню. Мы скидываем старую одежду и входим в холодную комнату для мытья. Брезгливо смотрю на пол - он холодный, скользкий, воды горячей нет.

В нашей одежде уже копаются солдаты, спрашивают, есть-ли у кого-нибудь часы, деньги, еще чего. Никто ничего не отдает.

Одеваемся в военную одежду, ничего не понятно, сержант с усмешкой показывает, как одевать портянки. Я одеваю, они сразу сбиваются в комок в конце сапога и появляются первые мои мозоли. Пока через 2 недели я не научился одевать их как следует - сбитые, кровавые ноги были моими верными спутниками. Подшивами подвязываю брюки, пуговицы пристегиваются не туда, сапоги на 2 размера больше. Наконец вроде бы все в порядке, и скрипя новыми сапогами учебная рота (мы теперь так называемся) идет на 37 километр. Это Ерцево-2, недалеко от 1 батальона. Приходим, кое-как складываем одежду, наше жилье - деревянные бараки. Сон.

Утром просыпаюсь от пинка по кровати и крика: "Подьем!" Господи, я же в армии. Нехотя слезаю с кровати и нарываюсь на крик сержанта: "Медленно, урод!" Начинаю суетиться, в груди булькает возмущение и страх. Кто он такой! Видимо, так думаю не один я, ловлю злые взгляды у ребят.

Вообще с самого начала сильное ощущение дискомфорта. В несколько часов я из полноправного гражданина нашего государства, из любимого сына, из уважаемого друга и какого-то собеседника превращаюсь в дрожащего рядового, и, судя по всему, о правах нужно забыть лет на сто.

Тут же нам энергично объясняют, что в туалете есть тряпки, и что на них нужно падать, что табуретки, полоски на одеялах, кровати и подушки выравниваются по ниточке, и что мы все уже залетели, так как все еще стоим и все это слушаем. Потом уже я узнал, почему эти наши почти ровесники были столь воинственно настроены, это были молодые сержанты, недавно вышедшие из учебки, где они умирали на пробежках, строевых и физ. подготовках, в то время как мы (мой призыв), козлы, сидели дома, объедались мамкиными пирожками и вовсю буквально "истязали" их прекрасных возлюбленных.

Вообще очень много дурдома. В туалет нас загоняют от казармы за 10 секунд, в туалете 1 дверь, а в моем взводе человек 20, а всего нас около 60 человек в роте. Проклиная все на свете, едва успеваешь спустить все на свои и ноги соседа, как уже несется команда "Стройся!". В случае неуспевания следует ряд команд: "Вспышка справа, вспышка слева", по которой надо стремительно падать ничком , ногами в сторону предполагаемой вспышки, так как если ты промедлил, то встаешь, получаешь сапогом в грудь и в следующий раз делаешь это значительно быстрее. По команде "ГАЗЫ!" быстро-быстро сдергиваешь шапку, затыкаешь ей лицо и радуешься, что не задохнулся. Я не успел один раз и получил могучий пинок в пах, после чего осознал, что все в мире познается в сравнении.

Первые три дня в туалет по большому я не ходил вообще, подозреваю, что другие это не делали и по неделе. Ночью разрешалось через час после отбоя сходить в уборную, в основном спасались этим.

В первые же дни я начал формулировать принципы существования в армии, и самые первые были такие: "Ток идет по пути меньшего сопротивления", или "Солдат спит - служба идет", или "Кто не работает - тот ест". По этому поводу солдатская мудрость гласит:

• Если сигарета мешает работать, то брось к черту такую работу.
• Солдат любит работу. Он может смотреть на нее часами.
• Сон - единственное занятие, к которому солдат относиться добросовестно.
• В армии нет больных и здоровых, здесь есть только живые и мертвые.
• Куда солдата не целуй - всюду задница.

И прочие шедевры. Перейду к одному из важнейших описаний армейского быта - приему пищи.

На КМБ это воспринималось как некая блаженная передышка от поисков укромных углов и отсутствие работы. Мы падали на скамейки и ждали команды. Самое трудное было не рычать и с матами не тянуть к себе самую большую тарелку. Тут сразу стало ясно, "cho is cho", или с кем в разведку идти нельзя. Насколько тонок в нас налет цивилизации.

Сержанты ели хорошо, долго и весело. В столовой с радостным визгом летали ложки, вилки, кружки. Мы молча уворачивались. Потом к ним подходил повар-дед, и говорил, сколько людей нужно оставить на чистку. Все сразу опускали глаза и начинали молиться, потому что первые счастливцы уже приходили ночью с желтой грудью и несгибающимися руками.

* * *

Когда ты приходишь в систему, из всего прошлого у тебя остается крестик на груди (это не тронут, а остальное вскоре позаимствуют), пара писем и воспоминания. Твоя лысая голова и нескладно сидящая форма дают тебе великую возможность узнать, кто же ты на самом деле и великий шанс остаться человеком. Абсолютно никого не интересует (только в качестве интересного рассказа, а это умение тоже повышает твой армейский рейтинг) твое прошлое, кем бы ты там не был, и что бы ты там не делал. Можешь смело забить на все свои заслуги перед обществом и начинать жить заново. Именно в это время у людей заканчивается формироваться система ценностей, и армия с удовольствием оденет тебе зеленые очки, в результате чего выйдя ты скажешь: "Не тот мужик, что женат, а тот, кто был солдат", "Кто не был, то будет, кто был, не забудет... Впрочем, я забегаю вперед, и пока хочу сказать, что армия - это "великий шанс".

* * *

Самым страшным нарядом считался кухонный. Я там побывал один раз, и сразу понял, что буду избегать его любым способом. Передвижение по залу только бегом, от волнения и страха волнуешься, все летит из рук, в итоге получается еще хуже. Настоящие муки начинаются на раздаче, где ты выполняешь роль мальчика по залу. Нескрываемое удовольствие дедам доставляет крикнуть сразу с трех мест "дежурный", "чаю", "хлеба" и смотреть на твое разрываемое сомнениями лицо. Наверное, со стороны это и правда было нелепо, но тогда мне о смехе не думалось совсем, так как за этим следовала немедленная экзекуция, просто брался кипяток в чайнике и заливался в штаны, и попробуй закричи или дернись. Чайником по голове дадут и все, а это больнее.

Конечно, иногда у дедов было хорошее настроение и можно было немного передохнуть.

* * *

Во всех войсках эта система разная, но в принципе похожая. Тут осталась небольшая путаница, которую я хочу объяснить поподробней. Последние двухгодичники ушли не так уж и давно, осенью 93'года, и на данный момент в ВВ такая иерархия. На КМБ ты "запах", после присяги ты получаешь 3 раза по ягодицам и становишься "духом" с последующим переходом в боевое подразделение. Там тебе устраивают прописку (о ней я тоже напишу) и ты ждешь приказа. Приказом по всем войскам считаются даты 27 сентября и 27 марта, они и являются вехами (формальными) изменения твоего статуса. После первого приказа (у меня в марте) нам отбивают 9 раз по тому же месту пряжкой, причем бьют от души, с оттяжкой. И ты становишься чекистом или мышью. К концу этого второго полугодия службы ты мышь со стажем. Потом тебя награждают 12 ударами черпака (по наличию, у нас в Ерцево их сломали 3 штуки) и ты становишься черпаком. 17 декабря или 17 июня начинается 100-дневка или 100 дней до приказа (то, что во всех войсках масла не едят, я ручаюсь, а там уже идут интерпритации). По ее окончании ты становишься дембелем и ждешь окончания срока службы. Дедом ты являешься непосредственно во время ее прохождения. Но с возвращением 2 лет службы восстанавливается старая система и дед ты с 3-го призыва. Если раньше и увольняли раньше срока службы, то сейчас дата отчета идет с даты зачисления в воинскую часть, и неважно, сколько ты до этой части добирался.

В общем, сначала ждут не приказа, а прихода следующего призыва. Потому что в основном разница в сроке службы сказывается на уборках, работах и привилегиях. Регалиям и условностям я посвящу отдельную главу, так как это один из краеугольных камней, на которых зиждется любая иерархия.

* * *