Еще 2 раза в месяц проводятся стрельбы. Мы – 16 рота, конвойная, и мы стреляем еще и из ПМ. Стрелять ездим на 37 километр, где проходило наше КМБ. В очередной раз выезжаем туда. Пока остальные стреляют, ждем в спортзале, греемся, на улице мартовские морозы и метели. Наконец наша очередь. Выходим на стрельбище, ветер в глаза. 2 чекиста, то есть мы, отсылаются на сторожевые вышки, на которых уже выкинуты красные флажки, которые означают, что ходить тут опасно, можно нечаянно получить пулю в голову. Хмурый прапорщик выдает патроны, по 2 из которых мы тут же прячем карман. Стрелять можно очередями и по 3 патрона, выстрелы никто не считает. Конечно, гильзы потом собирают, но на на дворе зима и снег глубок. Стреляешь вначале с колпака по стоящей мишени, потом бежишь с офицером до деревянного помоста, плюхаешься на живот, вставляешь магазин и пуляешь по едущей длинной фигуре предполагаемого осужденного. Вообще нам постоянно твердили, что "зеки – не люди", что они всегда готовы продать солдата, что если он попал на зону – на нем можно ставить крест. Рассказывали о случаях подкупа солдат (что действительно бывает), и как только зека ловили, он сразу же сообщал, кто его выпустил. Солдаты на зону сплавляют чай, водку, продукты, деньги, а оттуда поделки. Вообще, насколько я успел понять, на зоне можно достать что угодно, лишь бы деньги были. Про жизнь на ИТК я ничего писать не буду, не знаю, скажу только одно, что армия и зона очень похожи. "Служа в ВВ, порою забываешь, кого посадили: тебя, или тех, кого ты охраняешь".

Сэкономленные патроны можно в караулке забабахать в потолок, или сделать брелок.

Где-то в середине апреля привозят сержантов, точнее, курсантов. Их размещают в автороте и той же ночью поднимают и объясняют, куда они попали. Днем захожу в столовую – я уже всех там знаю – и хожу в меру растащенной походкой. Проходя мимо их столов, с изумлением обнаруживаю среди сержантов моего бывшего одногруппника и старого товарища Лешку Рудалева. Мы с ним строили, точнее, я некоторое время помогал ребятам реконструировать православный храм не берегу Северной Двины. Там нас за работу кормили, но это не главное, а главное в том, что там была сторожка, ночью в которой оставался сторожить все это дело очень интересный и набожный парень Андрей. Мы после работы собирались и со всем юношеским пылом беседовали о смысле и о сути. Я пытался объясниться с позиции восточных учений, Андрей с Лешей громили меня, как неправославного, в общем, очень хорошие летние были вечера. И вот продолжение.

Он запуганно посмотрел на меня и вокруг, когда я закричал: "Лешка! Ты!" Вечером я зашел к нему, и мы наговорились обо всем. В Архангельске ему помог остаться подполковник Чернов, очень хороший человек, с ним я имел честь познакомиться и беседовать в штабе дивизии.

Я подарил Лешке маленькую Библию карманного формата, а он мне книжечку с притчами о русских святых. Потом в Архангельске я встречался с ним.

Я приближаюсь к концу повествования о службе в "лесу", поэтому несколько небольших глав посвящу вещам, которые в службе занимают далеко не последнее место.

Колпак

Эта гениальная конструкция не является привилегией внутренних войск, и эта глава будет понятна многим.

Прежде всего скажу, что колпак – это вышка, на которой стоит солдат и внимательно смотрит на доверенный ему участок объекта, чтобы оттуда, не дай Бог, кто-нибудь не сбежал.

Молодой стоит на колпаке раза в 1,5 больше, чем дед, и еще добавлю, что мой призыв начинал служить зимой.

Если вы думаете, что мысли могут течь бесконечно, вы ошибаетесь. Мало кто из нас умеет организовывать свой мыслительный процесс, и это меньшинство явно не в армии. Как сейчас помню, что часовому нужно бдительно и зорко нести службу, запрещается ему пить, курить, читать, писать, отвязывать коня и еще много чего ему запрещается. Можно думать о горькой солдатской судьбе и о воинском долге. Ежели чего, то нужно звонить НК или ПНК. Дырявые тулуп и бекеша спасают мало, а значит, еще и холодно (а вы как думали, Родина вас пирожки есть позовет). Вещь эта в большинстве своем незастекленная, а покрыта с двух сторон железной сеткой (очевидно, если вдруг с той стороны случится метеоритный дождь, вы спасетесь). Ступеньки круты и расшатаны, а зимой и ноги ломали. Черпаки на колпаке просто спят, так как 16 рота охраняет склады и сбегать оттуда некому.

Через пару-тройку недель у вас начинают ехать мозги вместе с крышей. И в голову лезут самые разные мысли. Еще на колпаках загорают. Еще периодически с них убивают осужденных. Еще на них периодически убивают солдат. Не у всех же в 18 лет палец нажимает спусковой крючок, когда к тебе на вышку лезет живой человек.

В апреле привозят 10 человек из Дагестана. Смотрим на них с удивлением. Мужики мужиками, лица с бородами, хмурые. Пока их не разделили, держались вместе. Полы мыть отказывались, руководствуясь религиозными соображениями. Деды посмотрели, посмотрели и отошли. Ночью их перебили, на следующий день все мыли, все всё делали. Вообще дагестанцы гораздо дружнее славян. Я знаю два дагестанских батальона, один на Конвейере, другой в лесу, на Скарлахте. Причем дагестанцев в них было около 25-35%. Был у нас бегунок с Конвейера, Андрюха. Когда писал он объяснительную начальнику штаба, писал не один раз, а первый экземпляр мне достался. Извини Андрей, я публикую твою исповедь, фамилию я ему изменил.

О б ъ я с н и т е л ь н а я

Я покинул пределы первой роты, в/ч 0000 в связи с тем, что еще раньше я служил в четвертой роте поселка Конвейер, куда было привезено пополнение, состоящее из военнослужащих дагестанской национальности, которые еще перед Новым Годом где-то в начале октября решили жить независимо ни от кого, не выполнять сержантских приказаний, уклоняться от уборки и какой-либо работы, в связи с чем у нас начались конфликты с военнослужащими. Я два раза вступал с ними в драку, но ничего хорошего из этого не вышло, потому что все наши русские ребята разбежались и решили посмотреть на бой, но не тут-то было, я не успел оглянуться, как все дагестанцы собрались в круг, а их было человек 15, и тогда я уже просто физически не смог противостоять против них, так я столкнулся с ними 2 раза, и после обоих поражений даже наши некоторые русские ребята стали избегать с ними стычек и споров, не желая подвергнуть себя избиению, и стали жить каждый за себя, а дагестанцам это пришлось на руку, и так они потихоньку начали устанавливать свои законы и дошло до того, что и сержанты уже перестали им отдавать приказы, им легче было приказать русскому, который, не желая подвести сержантов, выполнял приказы, в то же время, когда дагестанцы отдыхали, наши ребята что-то делали за всю роту.

Я и несколько сержантов часто собирались для обсуждения дальнейшей жизни с ребятами из Дагестана, мы и с дагестанцами разговаривали, на что они ответили:мы будем ходить на вышки, и больше ничего делать не будем, после чего сержанты злились и хотели толпой задавить дагестанцев и заставить выполнять их приказы, но как только дело доходило до стычки, так сразу-же все куда-то пропадали, а кто-то оставался биться с дагестанцами в неравном бою.

И так в связи с этим меня командир решил перевести в полк, в 1 роту, но там уже ко мне отнеслись с презрением и опять же пришлось подраться с четырьмя ребятами из Дагестана, после чего я понаслышке узнал, что ребята с 4 роты решили пустить слух о том, что я стукач и последний человек, а для них слухи – это святая правда. И так я уже не знал, куда идти, к кому обратиться, я не мог так больше жить, и решил направиться к вам, в дивизию, за помощью, ведь я, как и многие ребята, хочу спокойно дослужить и вернуться домой здоровым нормальным человеком. И прошу вас оставить меня служить в дивизии, я обладаю многими профессиями и вполне мог бы здесь пригодиться, ну, а если нет такой возможности, тогда переведите меня, пожалуста, в Ерцевский полк, где я мог бы спокойно дослужить. Прошу вас разобраться в этом, ведь я не первый и не последний, ведь многие парни, кому осталось служить 2-3 месяца, уже срываются, и не желая так жить, хватаются за автоматы, я уже двух товарищей успокаивал и забирал у них оружие.

3. 04. 95. ряд. Мошонов. А.

Андрюха не производил впечатление крутого драчуна и громилы, тихий и спокойный парень, просто доведенный, достанный. Пожил с нами с неделю и уехал в Вологду служить.

* * *